«Татар-информ» делится секретами и деталями создания кабаре в исполнении актеров драматического театра.
В Казани на Малой сцене Русского академического драматического театра им. В. Качалова прошла премьера ретро-концерта «Когда зажгутся фонари», над которым два месяца трудился Илья Славутский. Монохромная, стильная постановка действительно больше напоминает кабаре, чем традиционный спектакль. Такого качаловская сцена еще не видела. Четыре актера, четыре образа затерялись во времени где-то между 1892-м и 1940-м годами. Елена Ряшина, Эльза Фардеева, Алексей Захаров и сам Славутский прочли залу стихи поэтов Серебряного века, исполнили песни из репертуара Петра Лещенко, Изабеллы Юрьевой, Леонида Утесова, Вадима Козина, Клавдии Шульженко. Театральные музыканты в этот вечер покинули оркестровую яму, на время примерив роль салонных артистов. А вокруг – пары танцовщиков: танго, вальс, фокстрот.
Автор, режиссер-постановщик, одновременно исполнитель одной из главных ролей кабаре Илья Славутский поделился мыслями о чудовищной российской эстраде, манифесте «за потрясающие образцы» песенного жанра, «архисложных» задачах и тонкостях модного дела.
Илья Александрович, правда ли то, что вы привезли идею этого концерта из Марселя, где всей труппой показывали полюбившееся французами кабаре?
– Да, здесь целая история. В Марселе на фестивале русских театров, участниками которого мы многократно были, существует такая традиция: русские драматические артисты исполняют после спектакля музыкальную программу из русских песен: некое подобие кабаре. Поэтому, получается, что работа над этим концертом шла не один год. У истоков стояли мы с Еленой Ряшиной, Назаром и Булатом Туктамышевыми (оркестранты музыкального коллектива театра – прим. Т.-и.). Сначала мы составили подборку песен, которые мы любили и знали, затем сочиняли, придумывали вариации на эти мелодии. Это замечательный жанр, который может быть очень театральным, и в нашей труппе возможности его воплощения есть: поющие артисты, замечательный живой оркестр. Так эта программа переросла в самостоятельный концерт-спектакль. И сейчас он обретает свою полноценную жизнь в репертуаре нашей Малой сцены как оригинальная и эксклюзивная постановка.
Если я не ошибаюсь, это ваша пятая режиссерская работа. И ставите именно ретро-концерт, путешествие по настроениям 20-го века. Чем он для вас так притягателен, не замечала за вами консерватизма. Скучаете по тем временам?
– Не только я, думаю. Мне кажется, сейчас ностальгия – массовое явление. Это обращение к прошлому очевидно проявляется сейчас и в кино, и в литературе. Если вы включите телевизор, пролистаете 50 каналов, на сорока будут крутить старое хорошее кино. Я подчеркиваю – хорошее, либо какие-то передачи исторические. Наступает время, когда человек хочет переосмыслить прошлое потому, что 20-й век был очень насыщен событиями: и трагическими, и счастливыми, насыщен открытиями, техническими свершениями. И революция, и завоевание советского строя, и полет в космос. Это колоссальное количество исторических событий, очень плотно приближенных друг к другу, мне кажется, не дало возможности вздохнуть, подумать, оценить. Сейчас, спустя десятилетия, хочется это сделать и такая возможность есть.
Начало 20-го века в нашей стране – это художественный взлет во всех областях: в кинематографе, музыке, живописи и в архитектуре. А все эти песенки из нашей постановки, и я специально говорю «песенки» потому, что на старых пластинках значится именно «грустные песенки» или «веселые песенки», – это не просто песенки, это жемчужины. Это очень глубокие по смыслу, очень тонко написанные стихи, прекрасно, фантастически написанные мелодии. Они бессмертны. На фоне той чудовищной эстрады, что мы сейчас, на мой взгляд, имеем, свет от песенной сокровищницы начала века становится еще ярче.
Российская эстрада в крайне печальном состоянии пребывает, на мой взгляд. Это псевдотворчество настолько вторично, блекло и малоталантливо, настолько пусто смыслово, беспомощно и мертво. И на фоне этой пошлой примитивности ретро звучит настолько пронзительно, настолько искренне, на таком высоком уровне профессионализма. И мы рады дать людям возможность узнать или вспомнить, что такое на самом деле песня, какие замечательные исполнители были. Ведь это тоже была эстрада, но мощная, разноплановая, обширная. В нашем концерте звучат песни из репертуара Юрьевой, Козина, Петра Лещенко и других прекрасных артистов. Всего прозвучит около 30 композиций, и концерт идет час 40 всего, а хотелось бы намного больше. Российская, советская эстрада 30-х, 40-х, 50-х, 60-х, вплоть до 70-х – это огромный пласт потрясающих песен по профессиональному уровню, по качеству вокала даже просто. Это же невероятно!
Получается, «Когда зажгутся фонари» – это манифест против эстрады?
– Это не манифест «против» чего-то, это манифест «за». За то, что есть потрясающие образцы песенного жанра, о которых мы хотели людям напомнить, подарить им радость встречи с по-настоящему прекрасным искусством. Где еще люди услышат эти песни? Были какие-то попытки современных эстрадных певцов прикоснуться к этому материалу, но, к сожалению, я не видел ни одной удачной. Возможно, дело в страшном несоответствии уровня песен и скромного дарования многих представителей нашей современной эстрады. Песню во многом делает артист, который на сцене: он по-настоящему глубоко рассказывает некую историю, в каждой этой «песенке», на первый взгляд простенькой, очень хорошие стихи, в каждой заложена история, посыл, мораль.
С музыкальной составляющей понятно – Борис Фомин, Леонид Утёсов, что с поэтической частью? У меня не получилось с первого раза на слух распознать авторов и произведения.
– Это в большинстве своем Серебряный век: Георгий Иванов, Гумилев, Северянин, Брюсов, Лохвицкая, есть также Маршак, Бёрнс. Когда мы начали работать над постановкой, мы сознательно сделали выбор в пользу этих авторов, которые, возможно, не так широко известны.
Не хотели мейнстрима?
– Тут странная вещь произошла: стихи моего любимого поэта Маяковского или Пастернака оказались настолько самодостаточными, что не соединялись с песнями. Или музыка, или поэзия оказывались подавленными. А вот эти авторы соединились, оказались более прозрачными. Они дают больше возможностей для интерпретации. «Когда зажгутся фонари» – цельное повествование, слаженное и собранное в единую линию. Было очень важно, чтобы все компоненты дополняли друг друга, являлись звеньями одной цепи.
Вы «вытащили» театральный оркестр из оркестровой ямы на сцену, музыканты все-таки не привыкли находиться в прицеле взглядов сотни зрителей, не боитесь, что они заглушали тот драйв от актеров? Работали ли с ними дополнительно?
– Работа над этим была проведена. Хотя, на мой взгляд, музыкант не должен ничем не отличаться от драматического артиста, понятия эмоциональности, заразительности должны присутствовать. И актерскому мастерству в консерватории должны учить, хотя в реальности не всегда так, согласен. Музыканты в нашем концерте становятся такими же полноценными артистами, участниками спектакля. Я стараюсь научить и улыбаться, и проживать эти истории вместе с нами. Они это будут делать и уже делают на репетициях. Ведь если музыкант не чувствует и вместе с вокалистом, например, не «дышит», то эффекта на зрителя никакого не будет.
Концерт оказалось сложнее ставить, чем вы думали?
– Это во много раз сложнее, чем обычный спектакль потому, что здесь у режиссера намного меньше инструментов, драматических рычагов воздействия, к которым я привык. Есть хорошие мелодии и хорошие тексты, но по большому счету здесь нам предстояло создать свою драматургию. Каждую песню нужно было проработать, довести до состояния «истории». В сущности, у нас получился связанный по смыслу и настроениям, антуражу набор маленьких спектаклей. Здесь нет никакого режиссерского выпендрежа, все, казалось бы, очень просто. И, надо сказать, сделать просто – это самое сложное. Плюс ко всему Малая сцена диктует свои законы: зритель в паре сантиметров от нас, все должно быть до крайности притягательно.
Вы сознательно запланировали выпуск концерта под Новый год?
– Да, это абсолютно сознательное решение театра, такой подарок зрителю под Новый год. Именно так. Хотя никаких елок и Дед Морозов у нас нет, здесь чувствуется рождественско-новогоднее настроение. Была задача сделать хороший, стильный, умный, добрый спектакль.
Вы здесь выступайте не только как режиссёр, но и как один из ключевых артистов, не мешает ли роль режиссировать и наоборот?
– Это на самом деле архисложно.
Во время репетиции концерта вы часто поправляли артистов, показывали им, как лучше воплотить идею. Не страшно, что вам некому подсказать, как лучше?
– Я был бы рад подсказать самому себе со стороны, и в данном случае оттачиваю в себе эту способность и умение посмотреть на себя, на спектакль в целом со стороны, абстрагироваться от своего личного участия. Во время репетиций я много раз перехожу из роли артиста в роль режиссера: со сцены в зал. К тому же я не один наблюдаю за процессом: в зале всегда сидят те, кто могут что-то увидеть, что я не сразу вижу или замечаю. Думаю, у нас получается.
В главных ролях, в качестве чтецов и вокалистов в концерте было задействовано всего четверо артистов. Алексей Захаров – самый молодой из этой группы, к нему и возникало больше всех вопросов на репетициях. Справился?
– Это очень непростой жанр, но это определенно его жанр. В Алексее есть эксцентрика, которая здесь необходима, он участвовал в этой программе и во Франции. Леша, кстати, появился в нашем кабаре очень забавным образом. Он на театральном капустнике вместе с ребятами сделал шутливую песенку, пел Вертинского очень смешно, точно, заразительно. Я увидел и сразу понял, что надо брать его в программу. Кроме того, для этого спектакля нужно было найти очень разноплановых артистов. В некотором смысле мы вчетвером – это разные театральные маски: в сущности – Пьеро, Арлекин, Коломбина и Пьеретта. Через стихи и песни протянуты четыре сформированные линии.
Фраки, лакированные туфли, блестки, диско-шар и лодочки с ремешками чуть ли не послевоенной моды – костюмы и декорации точно из одной эпохи? В какое время вы перенесли зрителя?
– Это хорошо, что вы не можете понять. Поскольку песни наши во времени распределились от 1892 года до почти 1940-х, то есть в достаточно большом промежутке, в котором мода кардинально сменилась раз десять. Поэтому, когда мы стали придумывать костюмы, мы пришли в ужас: какую брать эпоху? Если брать только 40-е годы с этими колечками, буклями и силуэтами, то это значит, отсекать все остальное. А этого нам не хотелось. Мы нашли некое пограничное пространство вне времени. Мы играем в ретро.
Использованы детали костюмов и декораций разных десятилетий. Очень долго думали над прическами: сейчас нашелся хороший баланс – заплели девушкам косы с лентами, убрали волосы наверх. И все смотрится органично, но, чтобы прийти к этой простоте, нам пришлось серьезно поразмыслить. Например, цветки на фраках кавалеров – это «привет» от Петра Лещенко, фрак – «привет» от Вертинского. Но с учетом того, что цветки в тон фракам, это не смотрится пошло, примитивно или вычурно. Все нарочито сделано немножко наивно, это сознательный акт. Очень жестко выдержана цветовая гамма: я хотел создать эффект старой фотографии, поэтому отказался от ярких цветов, – здесь нет ни зеленых, ни синих, ни желтых. Все серебристо-молочное, как на старых карточках.
Если кабаре, концерт превратился в постановку с прослеживаемыми линиями героев, стала драмой, то у нее появился общий смысл. О чем ваш спектакль?
– Это призыв радоваться жизни, любви и просто существованию. В чем ценность человеческой жизни? Все просто: ценность в том, что мы любим, дружим, только в суете мы об этом забываем. А в этих «песенках» есть про это. Они, может быть, наивны, но эти «наивные» старомодные «песенки» нас возвращают к исходным понятиям, дают возможность стереть весь мусор, весь поток бесконечной, ненужной информации. Вот главное.
Ольга Голыжбина
Фото: Салават Камалетдинов
Источник: http://sntat.ru/kultura/semochnaya-gruppa-tatar-inform-delitsya-sekretami-i-detalyami-sozdaniya/